Шведская королевская династия

Сын адвоката, сын короля

Иван Грозный мнил себя потомком императора Августа. Короли средневековой Европы пытались дотянуть корни фамильных древ до самого Иисуса Христа. Японских императоров только капитуляция во Второй мировой лишила титула «сыновей неба». А вот шведам не надо ничего изобретать: их королевская династия в реальности восходит к человеку с самой фантастической судьбой.

Первые два десятка лет из 81 года жизни Жана-Батиста Бернадота вряд ли можно назвать хорошим началом выдающейся биографии. Самый младший, пятый сын господина Анри Бернадота - адвоката из захолустного городка По — родился в 1763-м, когда старшему Бернадоту было 52. Все, чего Жан-Батист мог бы добиться в жизни, — продолжить дело отца, жениться на дочери соседа, обзавестись собственным семейством и счастливо скончаться в родной Гаскони. Но он выбрал другую судьбу.



В 20-летнем возрасте Жан-Батист отказался наследовать отцовскую адвокатскую практику после смерти почтенного родителя. К 23 годам гордый и несговорчивый юноша остался практически без средств к существованию. Оказавшийся в том же положении юный провинциал Эжен де Растиньяк, чью биографию так пристально исследовал выдумавший его Бальзак, отправился в Париж, чтобы «освежить» призрачные связи своего семейства в столичном высшем свете и впоследствии конвертировать их в золотые луидоры. Ноу литературного Растиньяка был дворянский титул, чем Бернадот похвастаться не мог. Единственное, что ему оставалось, — поступить на военную службу простым солдатом. Солдатом он и был — вплоть до Великой революции, которая стала первым подарком фортуны кареглазому красавцу с гордым профилем. И далеко не последним: судьба оказалась благосклонна к этому гасконцу куда больше, чем к его знаменитому литературному земляку или даже к главному парвеню рубежа XVIII-XIX столетий, Наполеону Бонапарту. Который, кстати, сыграл далеко не последнюю роль в карьере Бернадота, сделав его своим маршалом — в тот день, когда венчался на императорский трон, 18 мая 1804 года. Впрочем, роль императора биографы Бернадота обыкновенно склонны преувеличивать.

Масштабная личность Бернадота — вообще не слишком податливый материал для биографов. Сведений о его личных чертах, характере, манерах и привычках сохранилось до странности немного. При этом имя Бернадота можно встретить в круговороте всех значимых событий европейской истории от Французской революции до Венского конгресса — хотя к этому моменту французские страницы в его биографии уже закончились и начались шведские.

Сам Бонапарт по этому поводу заметил; «Зря говорят, что он принял шведский трон и должен теперь быть только шведом». Вместе с национальностью Бернадот сменил конфессию, а заодно и имя, — но остался самим собой. Человеком, который плохо вписывался в любые рамки.



Типичный бравый полководец, волевая и смелая натура, черты которой, как водится, проявились еще в детстве? Нет, Бернадот не таков. Главный французский историк XIX столетия Жюль Мишле, выступивший на заочном суде истории в качестве прокурора по «делу Бернадота», пытался инкриминировать ему жестокое подавление мятежа в Гренобле в 1788 году. Но обвинение не выдерживает проверки фактами: тогда Бернадот не имел на то полномочий — первое офицерское звание он получил только в феврале 1790 года.

В это время Жан-Батист добавил к своему имени еще одно, Жюль, в честь Юлия Цезаря, — как и многие другие горячие сторонники республиканских ценностей. Бернадот всю жизнь оставался верен идеалам свободы, равенства и братства — и будучи военачальником, прославился не столько успехами на фронтах, сколько тем, что рьяно соблюдал Женевскую конвенцию задолго до ее появления», а также борьбой с мародерством и военными злоупотреблениями. Возможно, именно за это в 1799-м Наполеон и сделал его военным министром.

Бонапарт всегда благоволил Бернадоту — хотя кудрявый гасконец никогда не был преданным сторонником императора, в отличие от многих других наполеоновских маршалов, заслуживших свои жезлы именно личной преданностью. Бернадот и не собирался поддерживать своего армейского друга (военная судьба свела их в 1797-м) 18 брюмера, когда Наполеону открылась дорога к высшей власти. В1802 году Бернадота пытались обвинить в непосредственном участии в Реннском заговоре, составленном офицерами против Наполеона, но в его защиту выступил сам Бонапарт. Хотя другой на месте Бернадота давно бы отправился на эшафот.

Словом, все попытки втиснуть жизнь этого человека в рамки типичной биографии его эпохи с шумом разбиваются об упрямые факты — как волны Средиземного моря о каменистую береговую линию Марселя. Именно в этом городе и решился его счастливый жребий — причем будто бы совершенно без его ведома, через несколько лет после того, как «сержант Прелестная Ляжка», как прозвали Бернадота в армии, впервые ступил на марсельский берег в 1790-м.

Судьба его определилась в гостиной дома местного торговца (и по совместительству — крупного чиновника) Франсуа Клари в 1795 году. Младшая дочь Клари сочеталась браком с Жозефом Бонапартом, чей знаменитый брат чуть было не женился на старшей, юной красавице Дезире. Они даже договорились о свадьбе — но жених спустя несколько месяцев повстречал Жозефину. Однако о Дезире он не забыл, решив устроить ее судьбу и сыграть роль свахи.

17 августа 1798 года 20-летняя Дезире вышла замуж за протеже Наполеона, Жана-Батиста Бернадота. В следующем, 1799-м, в семье молодых супругов появился единственный сын, которого нарекли Оскаром — следуя новой моде на все скандинавское. Они тогда и подозревать не могли, что спустя всего десятилетие Дезире станет королевой Дезидерией — любимой шведами, но не отвечавшей им взаимностью: южанке Дезире жизнь на севере окажется в тягость. А ее супруг Жан-Батист сменит имя на Шарль-Жан — точнее, Карл Юхан, с которого и начнется шведская династия Бернадотов, до сих пор сохраняющая за собой трон в Стокгольме.

Протекцию на шведский престол Бернадоту составил опять же Наполеон. Правда, в конце жизни отставной император назвал Бернадо-та «змеей, питавшейся на нашей груди» и человеком, который дал врагам «ключи от нашей политики и тактики наших армий», — имея в виду, в частности, сближение Бернадота как шведского короля с российским императорским двором. Многие исследователи склонны считать выбор Бернадота на эту роль случайным. Другие спорят — то ли это была очередная протекция Наполеона человеку, которого он считал членом своей семьи, то ли наоборот — и женитьба, и маршальский жезл, и пост министра, и, наконец, шведский трон — все это было попытками держать под контролем умного и своенравного Бернадота и иметь союзника в его лице.

Разобраться, почему выбор пал именно на Бернадота, когда сторонники профранцузской партии в шведском парламенте обратились к Наполеону с просьбой найти кандидата на роль наследника бездетного Карла XIII, так до конца и нельзя. Основная версия связывает оказанную Бернадоту и шведами, и императором поддержку с тем, что он более чем гуманно поступил со шведскими военными, захваченными в плен в одной из битв. Так или иначе, в 1810 году Бернадот был объявлен приемным сыном и наследником престарелого монарха. А оказавшись в этой, новой для себя роли, неожиданно начал сближение с российским императором, который незадолго до этого вынудил Швецию подписать невыгодный мир и уступить Финляндию России. Такое сближение стало удивительно дальновидным.



Карл Юхан, вступивший на престол в 1818-м, вошел в историю деятельным монархом. Он присоединил к своему королевству Норвегию, а население самой Швеции при нем выросло более чем на треть — во многом благодаря открытию целой сети больниц и акушерских курсов. Вырос и ВВП — на 60%, а в пересчете на душу населения — на! 7%.

Но все это было потом. А сначала, увидев результаты Венского конгресса, Бернадот опасался, что в Швеции возьмет верх партия, поддерживающая восстановление прежней династии, и его трон пошатнется. Александр I был готов стать гарантом его легитимности и заключил с ним «семейный пакт», pacte de la famille, после чего из «семьи Наполеона» Бернадот перешел в семью легитимных европейских монархов.

В чем состояли причины их сближения, историки продолжают спорить, перебирая политические карты. И не забывая о письмах Александра Бернадоту, в которых он сообщал, что, «будучи воспитан республиканцем (имелся в виду швейцарец Лагарп), научен более ценить людей, чем чины». Возможно, Александр действительно видел в своем шведском «коллеге» родственную душу, горячего республиканца, волею времени и обстоятельств оказавшегося увенчанным короной вместо фригийского колпака. Похоже, и Бернадот чувствовал то же самое, стремясь не особенно акцентировать свое революционное прошлое. Но когда он скончался, подданные обнаружили на его руке татуировку, гласившую: «Смерть тиранам!»