Памятники средневековья в высокогорной Чечне

Уже несколько лет Аргунским отрядом Северо-Кавказской экспедиции (нач. экспедиции Е. И. Крупнов) исследуются археологические памятники в ущельях рек Шаро-Аргун и Чанты-Аргун. Изучение памятников эпохи бронзы в высокогорных районах Чечни, на стыке древних культур Северного Кавказа, Дагестана и Закавказья — таково главное содержание работ отряда за период 1956—1959 гг. Однако в 1960 г. внимание отряда привлекло обилие очень своеобразных памятников средневековья в верховьях Чанты-Аргуна (Итум-Калинская котловина, ущелье Тазбичи, территория исторического чеченского общества Малхиста).

Кратко остановимся на исследованных памятниках.

Жилые башни в большом количестве зафиксированы по ущелью Тазбичи в местечках Шулкаг, Титча-Дукъ, Талкали, Хаскали, Эткали, Хъелды, у селений Верхний Кокадой и Хучара, по верховьям Чанты-Аргу-на. Описан целый башенный поселок в местечке Пакоч близ сел. Итум-Кале.

Башни воздвигнуты на местах, удобных для жилья, но достаточно защищенных от внезапного нападения. Это — приземистые прямоугольные сооружения, сложенные из хорошо подобранных и пригнанных камней (сланец, известняк, песчаник), скрепленных глинисто-известковым раствором. Стены связаны между собой выступающими угловыми плитами. Примерные размеры бащен: длина 9—10 м, ширина 8—9 м, сохранившаяся высота 8—9 м. К стенам с дверными и оконными проемами пристроены дворовые постройки, а стены выходящие на открытые пространства, снабжены бойницами. Арки проемов устроены напуском приостренных камней или высечены в огромных плитах-монолитах (только округлые арки). Лишь иногда проемы сложены из клиновидных блоков с примитивным замковым камнем. С внутренней стороны проемы расширяются, часто завершаясь стрельчатыми арками. Окна и двери прикрывались двустворчатыми ставнями или щитами, запором служил засов, для которого по сторонам выдалбливались специальные гнезда.



Чеченские жилые башни двух- и трехэтажны. В каждый из этажей вела дверь, к которой можно было попасть снаружи по приставной лестнице. Несомненно, существовали также и внутренние переходы.

Башни сходного типа под названием квиткири широко распространены в Хевсуретии — стране, граничащей с Чечней 2. Но хевсурские башни существенно отличаются от чеченских. Они без опорных столбов-колонн; снабжены только одним крупным дверным проемом. Нет построек, близких по типу чеченским жилым башням, и в другой пограничной стране — Дагестане 3, зато они широко распространены в родственной по культуре и языку Ингушетии 4.

«Каждый род,— замечает Л. П. Семенов,— владел одной или несколькими такими башнями, примыкавшими одна к другой и представлявшими просторное и надежное укрепление»5. Такими укрепленными поселками были местечки Пакоч и Хучара. В Пакоч сохранились руины восьми башен с небольшими огороженными участками между ними и улицей. В центре поселка стоит разрушенная боевая башня (дом А. Б. Батукаева). В северо-восточной части поселка большое общественное здание (помещение № 1), перекрытие которого поддерживалось рядом круглых колонн с пирамидально-усеченными капителями. От колонн сохранились отдельные круглые блоки (диаметр 0,7 м), из которых и составлялись стволы.

Напротив этого здания расположено кладбище с разрушенными склепами и могилами, отмеченными антропоморфными и плитчатыми стелами, причем некоторые из них украшены петроглифами. Вероятно, в XVIII— XIX вв. в западной части поселка была построена мечеть. При ее строительстве использовался камень разрушенных башен — отдельные плиты с петроглифами обнаружены в кладке.

Боевые башни обмерены и описаны за несколько лет работы в селениях Советском (Шатое), Башин-Кале (башня Гучан-Кале), Асланбек-Ше-рипово (башня Гатын-Кале), Ушкалой (две башни), Пакоч, Верхний Кока-дой (три башни в местности Дукълой), хуторе Дёре (две башни), местечке Хъелды (две башни), Шула, на р. Кенохой-акк или Терлой-акк (группа Кшрдабтвнишь), в «городе мертвых» Цой-Педе (Малхиста).



Боевые башни воздвигнуты на самых неприступных местах на скалистых утесах, очень крутых, осыпающихся склонах, над бурными реками и занимают стратегически важные точкина стыке дорог и ущелий, у входа в лощины и т. д. Отдельные из них пристроены к выемкам в скалах (руины напротив сел. Нихалой, башня у въезда в сел. Ушкалой), другие высятся в центре родовых поселков (Пакоч, Дере башня 1, Цой-Педе). Это очень стройные и гармоничные по композиционной завершенности сооружения (рис. 11). Построены они, как и жилые башни, без фундамента, на скальном массиве. Камни кладки тщательно пригнаны и смазаны известково-глинистым раствором. У основания положены наиболее массивные плиты, иногда превышающие рост человека (башня Шула).

Обычно башня снабжена дверным проемом, ведущим сразу же во второй этаж (поднимались по приставной лестнице). Но иногда в башнях, построенных на возвышении, двери ведут непосредственно на первый этаж (башня Шула). Дверные и оконные проемы почти всегда снабжены арками, такими же, как описанные нами у жилых башен.

Боевые башни прекрасно приспособлены для обороны. Почти всегда построенные на неприступных местах и возле воды (рек, ручьев, родников, а к башне у сел. Верхний Кокадой вода поступала по каменному желобу), они основательно оснащены бойницами для прямого и навесного огня, боевыми балкончиками-машикулями, расположенными по сторонам. Эти «балкончики» держатся на каменных массивных кронштейнах, в них нет пола-настила, что позволяло сбрасывать вниз камни, лить кипяток и т. д.

Суживающаяся кверху башня заканчивается плоским или ступеньчато-пирамидальным перекрытием из сланцевых плит, завершающимся «замковым» камнем в виде закругленного столбика (башни Дёре 1, Шула — у последней замковый камень не сохранился. При строительстве плиты, предназначенные для перекрытия, подтягивались наверх веревками, для чего в плитах просверливались специальные отверстия (хорошо сохранились в башне 1 Цой-Педе).

Боевые башни менее, чем жилые, украшены петроглифами, но и на них всегда можно найти «руку мастера». Много петроглифов, например, на башне Цой-Педе. Часто хорошо обозреваемые стороны обычно украшены углубленным узором в виде крестов, углов, тамгообразных знаков наподобие буквы т (башня Гучан-Кале) и строенных т (Дёре 2). На западной стене башни 1 в Цой-Педе выложена (в технике мозаики) белокаменная фигура человека по серому сланцевому фону. Руки и ноги разведены в стороны. Лицо выполнено барельефно. В стену одной из башен над Верхним Кока доем вставлены две скульптурные головки животных (собак, овец).

Боевые башни четырех- и пятиэтажны. Межэтажные перекрытия, судя по башням Шула и Дёре 1, делались из крупных сланцевые плит и досок и держались на уступах, специальных карнизах и балках. Межэтажные переходы располагались зигзагообразно. Полное представление о такого рода башнях дает рисунок, опубликованный И. П. Щеблыкиным 6 и воспроизведенный Б. Плечке.

Иногда в башнях устраивались купольные перекрытия с опорными пилястрами и кладкой типа «дарбази» (башня в Пакоч. Близкая по типу издана В. Ф. Миллером).

Внутри башен устроены ниши для хранения домашних вещей, над бойницами полки, в стены иногда вмонтированы каменные крюки, вероятно, служившие для разделки туш (сохранились в Пакоч).

Башни описанного типа широко распространены на территории исторических чеченских обществ Чанты, Майсты, Малхисты, Акки (в районе оз. Галанчож) и в Ингушетии. Ингушские башни очень мало отличаются от башен Чечни. Так, исследованная нами «Дёре 1» до деталей похожа на башню сел. Джерах в ущелье р. Арм-хи (Ингушетия).



Как видно из самого перечня районов древней чеченской культуры, башенные постройки сосредоточены в горных районах, граничащих с Хевсу-ретией, Тушетией и Пшавией. На территории Ичкерии с мягким горным рельефом, также заселенной чеченцами, башни и их руины не найдены. Лишь на границе Ичкерии с Дагестаном, у оз. Эзень-Ам, близ селений Хой и Хорочой, по сведениям Б. Плечке, стояли башни 10. В 1960 г. Аргунским отрядом обнаружено местонахождение одной из них на скалистом мысе, северо-восточнее сел. Хорочой, а в 1961 г.— в районе оз. Эзень-Ам.

Башни близкого типа известны и на территории Хевсуретии. Наиболее красивая из них — Харат-цихе в сел. Ахиели, по преданию, построена кис-тином (ингушем) за плату, состоявшую из 50 коров. Вообще хевсуры, пишет С. И. Макалатия, считают строителями башен чеченцев и ингушей, хотя это вызывает некоторое сомнение. Однако, как замечает сам С. И. Макалатия, башни Пярикитской Хевсуретии, т. е. Хевсуретии, граничащей с Чечней, близки чеченским и отличаются от построек другой, Пиракетской части страны.

В Тушетии, также граничащей с Чечней, много башен чечено-ингушского типа. Особенно много их на территории общества Цови, заселенном выходцами из Чечни.

В Северной Осетии строителями башен также очень часто были ингуши и чеченцы. Известна фамилия Берхиноевых (из аула Берхйн в горной Ингушетии)— строителей башен у осетин. Г. Кокиев отмечает, что в деле строительства «превосходство надо признать не за осетинскими, а за ингушскими и чеченскими башнями, в которых действительно чувствуется своеобразная культура и для того времени высокая техника».

Однако в последнее время П. П. Закарая, не учитывая самобытности архитектурных форм у чеченского и ингушского народов, объявляет описанный нами тип боевых башен грузинским. Он считает, что тип таких построек возник на территории Грузии и «быть может, первая из них—Анна-Гурская». Башня эта отличается небольшой высотой, без машикулей, возвышается возле грузинского храма 1689 г. и, по П. П. Закарая, датируется временем «не позднее XVI в.» Профессор Л. П. Семенов отмечает огромное сходство башни в Ананурской крепости с чечено-ингушскими, его смущали только ее незначительная высота и отсутствие балкончиков.

В Грузии башни чечено-ингушского типа встречаются только спорадически, и скорее не сами башни, а отдельные элементы, перенятые у построек данного типа. Считать башню в Ананури первой постройкой подобной архитектуры нельзя. Башня в Цой-Педе более примитивна. Все сказанное свидетельствует о чечено-ингушском происхождении боевых башен описанного нами типа. Вклад чеченского и ингушского народов в создание горской архитектуры несомненен.

Несколько слов о дате башенных построек. Узкие бойницы свидетельствуют об употреблении огнестрельного оружия; оно появляется с XV в. и повсеместно распространяется в XVI в. Царевич Вахушти в своей «Географии Грузии» обе страны Чечню (Дзурзукию) и Ингушетию (Кистетию) называет «башенными». Труд Вахушти написан в начале XVIII в. Известный исследователь быта чеченцев А. П. Берже, путешествовавший по стране в первой половине XIX в., упоминая целую серию башен по Аргуну (у селений Чишки, Башин-Кале, Зонах и т. д., ныне в основном разрушенных), говорит о них как о постройких весьма древних. Все это позволяет суммарно датировать их XV—XVII вв.



Упрощенность форм жилых башен позволяет считать их, как это делал покойный профессор Л. П. Семенов, более древними.

Полуподземные склепы обнаружены на кладбище в местечке Пакоч, возле башен Титча-дукъ и Шулктг, в районе хутора Дёре (местность Гончая-кала), в местности Верхние Хъеры (найдены А. А. Исламовым), у сел. Верхний Кокадой (Кохт, открыты Я. С. Вагаповым и М. Бадаевым). У последнего пункта склепы сочетаются с каменными ящиками.

Склепы сложены насухо, лишь в Пакоч камни были промазаны известью. Конструкция склепов однотипна. Камеры удлиненной (прямоугольной) форм с лотолком в виде стрельчатого свода, сложенного из нависающих камней. Длина камеры до 3 м, ширина и высота до 2 м. Вдоль длинных стен сохранились каменные полки или выступающие упоры, на которые клались настилы, из досок. Напротив входного проема прямоугольной формы, на узкой стене обычно устроены одна-две ниши. Склепы длинной осью большей частью ориентированы с севера на юг.

Конструктивно наиболее интересен склеп № 3 у сел. Верхний Кокадой. Его западная стена, выходя за пределы камеры, образует у входа выступ с нишей. Довольно правильная наружная кладка над входом нарушается четырьмя плитами; поставленные под углом, они образуют узор в виде зигзага или буквы М. Каждый из углов небольшая ниша. В склепе № 3 помимо полок для захоронений была вырыта погребальная яма вдоль узкой стены.

Покойные клались на полки и_пол в вытянутом положении, обычно ногами к выходу. Некоторые вносились в четырехугольных гробах-ящиках, собранных на шипах, без гвоздей (хутор Дёре, склеп № 2). Умерших хоронили в одежде и обуви, в сопровождении домашней утвари. Обнаружены остатки грубой холстины, тонкой шелковистой ткани, обрывки кожаных чарыков. В склепах Дёре собраны обломки деревянных сосудов, а у Кокадоя обломки красноглиняной керамики с волнистым орнаментом. Украшения: бронзовые бубенчики-пуговки, серебряные колечки, серьги с гроздьями и оканчивающиеся спиралькой , бусы из сердолика (каплевидные, шаровидные), конические из голубого стекла и круглые глазчатые из пасты. Найдены также железные ножи и кольца (в обломках), оселки. Наиболее интересны находки двух монет в склепах Верхнего Кокадоя.

Каменные ящики были расчищены между склепами Верхнего Кокадоя. Они содержали останки костяков взрослых и детей. Ящики ориентированы длинной осью с северо-востока на юго-запад и с запада на восток. Каменные ящики бедны инвентарем собраны отдельные бусы, сережки, аналогичные найденным в склепах. Наиболее интересны находки в ящике № 3. В нем обнаружены сердоликовая бусина, две серебряные сережки в виде несомкнутых колец и серебряная монета-подвеска (пробита трижды) весом 0,8 г. Монета времени Хызр-Хана (Золотая Орда, г. Сарай ал-Дже-дид) 762 г. хиджры, т. е. 1360—1361 г. н. э. 26. Аналогичная монета найдена нами в 1959 г. в одном из пещерных погребений у сед. Советского (Шатоя).

Сходство основного инвентаря ящиков и склепов указывает на их одновременность.

Возникновение полуподземных склепов относится к периоду, предшествовавшему монгольскому завоеванию, IX—XII вв. 27 Вероятнее всего склепы, открытые нами в Чечне, следует датировать XIII—XV вв. Такой дате не противоречит найденный инвентарь. Специалисты, определявшие монеты, склонны относить их ко времени не ранее первой четверти XV в., так как эти монеты обрезаны в связи с кризисом на металл, пробиты и употреблялись как украшения. Вместе с тем найденные монеты важные документы для изучения XIV—XV вв. в истории Северного Кавказа.

Материалы ящика № 3 могут датироваться точно началом XV в.

Склепы у хутора Дёре и Верхнего Кокадоя служили, как и погребение в пещерах Шатоевской котловины28, родовыми усыпальницами.

«Город мертвых» Цой-Педе находится на территории исторического общества Малхиста, на границе с Хевсуретией, среди скалистых утесов Коре-Лам. Склеповый «поселок» занимает высокий мыс, образованный реками Чанты-Аргун и Мешихи. На северной части мыса хорошо сохранившихся склепов, на южной части почти все они разрушены. Между ними возвышаются две башни (упоминались выше).

Склепы прямоугольные постройки, напоминающие домики с двухскатной шиферной крышей. На одной из узких сторон сделан лаз четырехугольное отверстие, в которое вставлена шиферная рамка. В некоторых склепах перед лазом устроена глубокая ниша со стрельчатой аркой. Над лазами склепов № 6, 16, выбиты петроглифы. Внутри вдоль стен проходят каменные полки в 1—3 ряда. Потолок продольно-сводчатый. Иногда задней стеной служит естественная скала. Стены сложены из сланцевых плит на мергелисто-глиняном растворе. Длина склепов от 3 до 8—10 м, ширина — 4 м, высота — до 3,5—4 м. Обнаружены отдельные двухкамерные (№ 25) и двухэтажные (№ 28 и 32) сооружения. Массивность построек, необычайное впечатление, производимое ими, вероятно, послужили поводом В. Н. Худадову относить их к группе мегалитических сооружений, хотя что-либо с настоящими мегалитами в них усмотреть трудно.

Покойники заносились в склепы в вытянутом положении, ногами к выходу. На них одежда из грубого холста и цветной шерсти (синяя, коричневая, красная). Подол и рукава обшиты шелковой и бумажной тесьмой. На ногах башмаки с загнутыми носами, чувяки и ноговицы. Покойники подверглись естественной мумификации. Дети погребались в люльках, взрослые просто клались на полки, иногда вносились на плетеных носилках, в прямоугольных гробах и колодах. Умершие лежат на полках в сопровождении предметов домашнего обихода (прялок, деревянных чаш и пр.).

Цой-Педе (Цай-Пхъеда) считалась святыней общества Малхиста, в переводе с чеченского «поселение божества», а каждый склеп носит название «малх каш» — «солнечной могилы».

Склепы описанного типа распространены в высокогорной Чечне (общество Майсты, у оз. Галанчож). К сожалению, они до сих пор не описаны. Подобные сооружения под названием акалдама известны в Пирикитской Хевсуретиив селениях Муцу и Анатори (близ сел. Шатили), т. е. в местах, отстоящих на несколько километров от Чечни. Близкие по конструкции склепы известны на территории Ингушетии, хотя здесь больше склепов, напоминающих башни. Наземные склепы обнаружены также в Туше-тии и неподалеку от сел. Казбеги. В огромном числе известны они на территории Северной Осетии. Г. Кокиев намечает для Северной Осетии два варианта склепов: восточный (иронский) и западный (дигорский), отличающиеся формой сооружения и перекрытиями. Постройки восточного варианта близки чечено-ингушским памятникам. Однако склепы горной Чечни (Майсты, Малхисты) отличаются от восточно-осетинских построек тем, что часто снабжены нишами, более обширны. Возможно, полное изучение скле-повых сооружений Чечни позволит выделить еще один вариант среди по добных памятников.

Несомненно, такие дома мертвых связывались с не совсем ясными, религиозными взглядами, распространенными на большой территории.

Датировка наземных домов мертвых сложна. По С. И. Макалатия это XVII—XVIII вв.37, по Г. Кокиеву, который связывает архитектуру склепов с древними храмами типа церкви в Нузале, XII—XIII вв., по В. В. Бунаку —XVI—XVIII вв. Мы склонны присоединиться к последней дате, так как склепы Цой-Педе близки по конструкции вышеописанным склепам у хутора Дёре и сел. Верхний Кокадой, а собранный нами материал верхних ярусов погребений из Цой-Педе (образцы обуви, деревянных мисок) сходен с материалами позднего захоронения в склепе ингушского сел. Эгикал.

Архитектура склепов настолько традиционна, что в этом же стиле строились святилища (Ингушетия) и даже храмы-дзуары (Северная Осетия). Подземным псевдосклепы сооружались над раннемусульманскими захоронениями (исследовались в 1960 г. на кладбище в Пакоч), и позже в виде склепов устраивались обрамления обычных мусульманских стел (кладбище в сел. Хорочой, Хой, Казеной, Макажой).

О том, что на территории Чечено-Ингушетии именно чеченцы и ингуши, а не другие народы (джелты-греки) оставили описанные памятники, свидетельствуют данные фольклора. В Чечне (район сел. Итум-Кале) жениху-бедняку до последнего времени отказывали следующим идиоматическим выражением: «Как мы отдадим тебе нашу дочь в жены, если у тебя нет ни башни, чтобы в ней жить, ни могилы (склепа), чтобы хоронить покойных». В виде пословицы эта фраза известна и в Ингушетии «человеку при жизни нужна башня, после смерти склеп».

Работы Аргунского отряда показали всю важность и перспективность специальных дальнейших исследований памятников, оставленных предками чеченского народа.